Священномученик Константин Богородский (читать)
Священномученик Иосиф (Сченснович)
Священномученик Иосиф родился 7 июня 1886 года в местечке Жировицы Слонимского уезда Гродненской губернии (ныне село Жировичи, Слонимский район, Гродненская область, Белоруссия) в семье белорусского крестьянина Антония Сченсновича (поляка по происхождению). Настрой семьи был глубоко православным, и Иосиф с юности посвятил свою жизнь служению Церкви.
В 1901 году Иосиф окончил Жировицкое духовное училище. В 1903 году он окончил курсы псаломщиков в городе Гродно и был определен псаломщиком в храм в селе Великий Лес Брестского уезда Гродненской губернии, где прослужил до 1915 года.
30 августа 1915 года, из-за начавшихся военных действий, Иосиф был вынужден эвакуироваться и в начале 1916 года прибыл в Москву. Здесь он поступил псаломщиком в храм преподобного Сергия, что в Рогожской слободе, по совместительству работая в товарной конторе Северной железной дороги.
В 1918 году Иосиф Антонович выехал из Москвы в Воронежскую губернию в село Алексеевку и в том же году переехал в слободу Лашиновка Старобельского уезда Харьковской губернии, где стал служить псаломщиком. В 1921 году он окончил пастырские курсы в городе Старобельске. В 1922 году он стал служить псаломщиком в храме в селе Счастье Старобельского уезда.
В 1924 году Иосиф Антонович был рукоположен в сан диакона ко храму в поселке Высокое Харьковской области, где прослужил пять лет.
В 1929 году Иосиф Антонович стал служить диаконом в храме Петра и Павла у Яузских ворот в Москве, с 1930 года – в Троицком храме поселка Купавна Ногинского района Московской области. В том же году за безупречное церковное служение он был награжден двойным орарем.
Времена были сложные: некоторые священники даже отказывались служить, чтобы сохранить себе жизнь. Такая черта характера простого диакона – не бояться гонителей, а служить Богу – тогда много значила (в это время у них с женой Александрой было трое детей, причем младший сын только родился).
У диакона Иосифа были родственники, оставшиеся на территории, которая отошла к Польше. Они писали ему, что живут в материальном отношении вполне сносно, и приглашали приехать. В 1933 году диакон Иосиф отнес документы в Польское посольство, предполагая выехать к братьям в Польшу, но из этого ничего не вышло.
5 ноября 1937 года руководители НКВД по Московской области Якубович, Персиц и Васильев выписали справку на арест диакона Иосифа. В ней они писали, что «в поселке Купавна Ногинского района Московской области группа церковников ведет среди населения контрреволюционную агитацию, внедряя в сознание масс веру в сверхъестественные силы. Иосиф Антонович Сченснович с контрреволюционной целью посещает квартиры отдельных работниц, распропагандируя их в контрреволюционно-церковном духе, оказывая некоторым материальную помощь. В результате его посещений гражданка Митина, ранее не посещавшая церковь, стала активной церковницей».
10 ноября были допрошены свидетели. Одна из свидетельниц показала, что «диакон Сченснович своих детей принуждает посещать церковь. Семья под влиянием главы настроена крайне религиозно».
12 ноября 1937 года власти арестовали настоятеля Троицкой церкви в поселке Купавна священника Димитрия Богоявленского, диакона Иосифа Сченсновича и члена церковной двадцатки Сергея Фрыгина, заключив их в тюрьму в городе Ногинске.
На следующий день после ареста диакон Иосиф был допрошен.
– Следствию известно, что Вы вели контрреволюционную агитацию, распуская провокационные слухи о СССР, – сказал следователь.
– Контрреволюционной агитации и провокационных слухов я не распускал, а высказанные мною настроения о Советском Союзе, побудившие меня обратиться в Польское посольство с просьбой о выезде в Польшу, были настроениями лично моими и моей семьи.
– Следствием установлено, что вы совместно с Богоявленским и Фрыгиным среди верующих проводили контрреволюционную деятельность.
– Лично я контрреволюционной работы среди населения не проводил, а о Богоявленском и Фрыгине ничего не знаю. Мне только известно, что Богоявленский является настоятелем церкви, с ним я проживал в одном доме, а Фрыгин – церковник и посещал церковь.
– Признаете вы себя виновным в предъявленном вам обвинении?
– В предъявленном мне обвинении виновным себя не признаю.
На этом допросы были закончены. Через несколько дней, 19 ноября 1937 года, тройка при УНКВД СССР по Московской области приговорила Иосифа Сченсновича к расстрелу.
Диакон Иосиф Сченснович был расстрелян 21 ноября 1937 года и погребен в общей безвестной могиле на полигоне Бутово под Москвой.
30 ноября 1957 года Иосиф Антонович Сченснович был реабилитирован Президиумом Мособлсуда.
26 декабря 2001 года священномученик диакон Иосиф Сченснович причислен к лику святых новомучеников Российских постановлением Священного Синода для общецерковного почитания. Память совершается 21 ноября (8 ноября по ст. ст.), в Соборе новомучеников и исповедников Российских, в Соборе Бутовских новомучеников и в Соборе новомучеников Богородских.
Использованные материалы:
Документы
- ГАРФ. Ф. 10035, д. 62614.
Книги
- «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 1» Тверь, 2005. / Составитель жития игумен Дамаскин (Орловский). С. 240-243.
Священномученик Николай (Андреев)
Священномученик Николай родился 8 февраля 1869 года в семье священника Александра Андреева в городе Виндаве Курляндской губернии (ныне Латвия, г. Вентспилс). Окончил начальную школу и учительскую семинарию. Был рукоположен в сан священника к одному из храмов города Риги. В Латвии жил и служил до революции.
Во время Первой мировой войны он вместе с семьей был эвакуирован в Московскую губернию и назначен служить в Богоявленский собор в городе Богородске, где служил до своего ареста в 1937 году.
Был лишён избирательных прав. Дочь Ольга (1903 г.р.) вышла замуж и проживала отдельно – в Москве, на Таганке. В Ногинске отец Николай жил с женой Евдокией Михайловной и сыном Владимиром (1913 г.р.), который учился в ФЗУ при Глуховском комбинате.
По воспоминаниям жены Владимира Андреева, ни её муж – сын священника, ни его мать не отличались благочестием, и отцу Николаю приходилось терпеть дома издевательства и оскорбления, которые он переносил терпеливо, с кротостью и смирением. Прихожане любили отца Николая за доброту и незлобие. Нравился и его красивый и сильный голос. За ревностную и беспорочную службу он был возведён в сан протоиерея.
26 ноября 1937 года власти арестовали отца Николая, и он был заключён в тюрьму в городе Ногинске. Был арестован как «организатор контрреволюционной группировки служителей религиозного культа», ведущих среди верующих «контрреволюционную деятельность». Он был одним из последних клириков Богоявленского собора, всё ещё остававшихся на свободе. Предыдущий настоятель, протоиерей Сергий Махаев, был арестован несколькими днями раньше, вероятно, поэтому в справке на арест отец Николай фигурирует в качестве «протоиерея и настоятеля Ногинского собора».
На следующий день были допрошены лжесвидетели, один из которых сказал, что священник после богослужения говорил верующим: «Православные, нашу двадцатку арестовали коммунисты, и поэтому для укрепления веры прошу вас подойти к столу и подписать лист – не давайте советской власти закрывать наш собор».
На следующий день был допрошен священник.
– Когда вы прибыли в Советский Союз? – спросил следователь.
– В Советский Союз я прибыл из Латвии в 1917 году во время эвакуации города Риги во время войны.
– Чем вы занимались, проживая в Латвии?
– Проживая в Латвии, я был священником.
– Следствием установлено, что вы в 1936 году в Ногинском соборе после богослужения среди верующих читали контрреволюционные проповеди.
– Да, действительно, я читал верующим проповеди, но по книгам.
– Следствие располагает данными, что вы в сентябре 1937 года после ареста церковного совета среди верующих распространяли гнусную контрреволюционную клевету на советскую власть и коммунистов.
– После ареста церковного совета я среди верующих контрреволюционную клевету на советскую власть и коммунистов не высказывал.
– Признаёте ли вы себя виновным в том, что среди верующих вели активную контрреволюционную деятельность?
– Виновным себя я не признаю, – ответил протоиерей Николай.
На этом допросы были закончены. 1 декабря 1937 года Тройка НКВД по Московской области по ст. 58-10 УК РСФСР приговорила священника к расстрелу за «активную контрреволюционную деятельность». Протоирей Николай Андреев был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребён в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
19 июля 1989 года Николай Александрович Андреев был реабилитирован Прокуратурой Московской области.
В августе 2000 года священномученик Николай Андреев причислен к лику святых Юбилейным Архиерейским Собором Русской Православной Церкви. Память совершается 10 декабря (27 ноября по ст. ст.), в Соборе новомучеников и исповедников Российских, в Соборе Бутовских новомучеников и в Соборе новомучеников Богородских.
Использованные материалы:
Документы
- ГАРФ. Ф. 10035, д. 20810.
Книги
- Игумен Дамаскин (Орловский). Мученики, исповедники и подвижники благочестия Русской Православной Церкви ХХ столетия. Жизнеописания и материалы к ним. Книга 6. Тверь, 2002. С. 440-441.
Священномученик Николай (Покровский)
Священномученик Николай Дмитриевич Покровский родился 14 августа 1890 года в селе Архангельское Волоколамского уезда Московской губернии в семье диакона Дмитрия Покровского.
В 1905 году Николай Дмитриевич окончил Волоколамское Духовное училище, а в 1912 окончил по второму разряду Вифанскую Духовную Семинарию (при Спасо-Вифанском монастыре Троице-Сергиевой Лавры) и был определен учителем церковноприходской школы в деревне Губинское Кудыкинской волости Покровского уезда Владимирской губернии (ныне Орехово-Зуевский район Московской области).
Был женат, у него были дети: сын Николай и дочь Анна, работавшая учительницей.
В 1915 году Николай Дмитриевич был рукоположен во диакона и направлен в Покровский Хотьков женский монастырь близ Сергиева Посада. В 1916 году его перевели служить в Москву в Троицкую церковь, что в Троицком на Самотечной улице.
В 1919 году отец Николай был рукоположен во иерея к тому же храму. После революции он был призван в тыловое ополчение Красной армии и служил в топливном отделе Управления Кремлем и домами ВЦИК. После увольнения отец Николай был вновь определен на служение в Троицкий храм и служил в Троицкой церкви до 1923 года.
В 1923 году его перевели служить в Спасскую на Песках в Каретном ряду церковь. До 1930 года служил, вероятно, в Успенском храме села Стромынь. В 1930 году отец Николай был возведен в сан протоиерея и переведён в Знаменскую церковь во 2-ом Колобовском переулке.
Летом 1930 года ОГПУ арестовало двоюродного брата отца Николая, священника Александра Покровского, служившего в храме при Дорогомиловском кладбище в Москве, ложно обвинив его в «подготовке совершения террористических действий против членов советского правительства». По подозрению в соучастии 6 октября 1930 года власти арестовали и протоиерея Николая Покровского и заключили его в Бутырскую тюрьму в Москве.
На допросе, который состоялся 21 октября, отец Николай на вопрос о брате ответил: «Сейчас он арестован, за что – не знаю. Я у него бывал очень редко. За последний год был только два раза. Первый раз в январе и второй раз в июле 1930 года. Заходил я к нему в июле с сослуживцем по церкви, диаконом Александром Козловым, просто как к родственнику, пробыли часа два или три. Пили чай, беседовали о церковных делах, кому сколько налога прислали, вспоминали о родственниках. На политические темы я с ним не беседовал».
Составляя обвинительное заключение, следователь написал: «В процессе следствия факт подготовки террористического акта конкретными данными не установлен… Учитывая социальный состав данной группы… есть основания полагать, что со стороны указанной группы велась подготовка к совершению террористических действий по отношению членов советского правительства, в первую очередь – товарища Сталина». Во время следствия отец Николай находился в Бутырской тюрьме.
30 ноября 1930 года тройка при ПП ОГПУ по Московской области приговорила протоиерея Николая Покровского к трем годам заключения в концлагерь. Срок наказания он отбыл полностью.
После освобождения отец Николай стал служить настоятелем храма в честь Рождества Христова в селе Ямкино Ногинского района Московской области.
19 ноября 1937 года в селе Ямкино было назначено участковое предвыборное собрание в помещении, ранее принадлежавшем церкви, в котором безбожники устроили клуб. На собрание людей пришло очень мало, вину за срыв собрания возложили на отца Николая. Осведомители сообщили в НКВД, что он, якобы, говорил: «Эти антихристы коммунисты посрамили святой храм и превратили его в публичный дом. Вы, верующие, во спасение своей души в это помещение ни на какие собрания не ходите, иначе будете наказаны на том свете за посрамление храма». Некий лжесвидетель, вызванный на допрос, сообщил: «Поп Покровский часто после богослужения произносил проповеди антисоветского содержания. Например, в августе после богослужения, обращаясь к верующим, говорил: православные, надо укреплять веру в Бога, не бояться гонений и преследований со стороны советской власти, вы сами чаще посещайте церковь и других, отшатнувшихся, привлекайте к ней». Другой лжесвидетель показал, что священник Покровский «часто после богослужений произносит проповеди антисоветского характера. Так, летом в одной из проповедей он говорил: православные, терпите все преследования, как терпел их апостол Петр. Он хотя и отрекался от Христа, но снова пришел к Нему. Так и вы, укрепляйте веру в Бога и всем своим знакомым говорите, чтобы они приблизились к Церкви и посещали храм».
26 ноября 1937 года протоиерей Николай Покровский был арестован и заключен в Ногинскую тюрьму. В тот же день были арестованы диакон Николай Широгоров и псаломщик Михаил Амелюшкин, служившие вместе с отцом Николаем в одном храме, а также священник,Дмитрий Беляев (бывший настоятелем Троицкого храма села Балобаново и перешедшим после закрытия храма в село Воскресенское), к которому отец Николай ходил исповедоваться.
27 ноября 1937 года состоялся допрос:
– Следствием установлено, что Вы вместе с другими служителями религиозного культа проводили контрреволюционную деятельность, – заявил следователь.
– Связь я со служителями религиозного культа: диаконом Николаем Широгоровым, регентом церковного хора Михаилом Амелюшкиным и священником Дмитрием Беляевым – действительно имел, но контрреволюционной деятельности не вел, – ответил отец Николай.
– Следствию известно, что Вы в процессе бесед на политические темы высказывали антисоветские настроения.
– Беседы на политические темы у нас имели место, но антисоветских настроений я в этих беседах не высказывал.
– Следствию известно, что Вы летом 1937 года в церкви после богослужения произносили проповедь антисоветского характера.
– Проповедь антисоветского содержания я в церкви не произносил, а говорил чисто официального порядка о церковных службах и их времени.
– Следствию известно, что Вы вместе с Амелюшкиным и Широгоровым в начале мая с целью срыва первомайской демонстрации устроили в церкви торжественное богослужение.
– Этого мы не делали.
– Следствию известно, что Вы среди населения проводили антисоветскую деятельность, направленную на срыв проведения предвыборных собраний в селе Ямкино.
– Антисоветской деятельности, направленной на срыв предвыборных собраний, мы не вели.
– Признаете ли Вы себя виновным в предъявленном Вам обвинении?
– Виновным себя в предъявленном мне обвинении я не признаю.
Через день следствие было закончено по обвинению «контрреволюционная деятельность в составе группы служителей культа, антисоветского настроения, проповеди антисоветского характера, устройство в церкви богослужения в начале мая 1937г. с целью срыва первомайской демонстрации, срыв предвыборных собраний».
1 декабря 1937 года тройка при УНКВД по Московской области приговорила отца Николая к высшей мере наказания – расстрелу. Протоиерей Николай Покровский был расстрелян 10 декабря 1937 года на полигоне Бутово под Москвой и погребен в безвестной общей могиле.
28 июля 1989 года Николай Дмитриевич Покровский был реабилитирован Прокуратурой Московской области.
Священномученик Николай Покровский причислен к лику святых Новомучеников Российских постановлением Священного Синода 26 декабря 2003 года для общецерковного почитания. Память совершается 10 декабря (27 ноября по ст. ст.), в Соборе новомучеников и исповедников Российских, в Соборе Бутовских новомучеников и в Соборе новомучеников Богородских.
Использованные материалы:
Документы
- ГАРФ. Ф. 10035, д. П-63016, д. 20815.
Книги
- «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том 3». Тверь, 2005 год, стр. 242-246. / Составитель священник Максим Максимов.
- Дубинский А.Ю. Вифанская Духовная семинария. Алфавитный список выпускников 1901-1917 гг. (краткий генеалогический справочник). М. 1999.
Священномученик Николай (Широгоров)
Священномученик Николай родился 9 ноября 1904 году в селе Здехово Богородского уезда (теперь – в Щелковском районе Московской области) в семье диакона Николаевской церкви Дмитрия Ивановича Широгорова (+1939) и жены его, матушки Марии Ивановны, из семьи Горских, духовного сословия. Род Широгоровых издавна связан с духовным сословием. Дед его Иван Николаевич Широгоров (1851-1889) был священником Никольской церкви села Жегалова Осеевской волости того же уезда и похоронен там у церкви.
Вероятно, отец направил учиться Николая в духовное училище. В 1919 году семья переезжает в село Богослово Щелковской волости Московского уезда, куда глава семьи был назначен священником Казанской церкви. Отец Дмитрий своим мягким пастырским характером снискал в те трудные для церкви годы большое уважение односельчан.
Несмотря на перемены властей и открытый антицерковный настрой Советской власти, Николай продолжил учебу и окончил 4 класса сельской школы и 2 класса духовного училища.
Во время гражданской войны Николай Широгоров был на некоторое время призван в тыловое ополчение Красной армии. После демобилизации он был рукоположен в сан диакона к Троицкой церкви села Ольявидово Дмитровского района и после закрытия храма был направлен служить в храм в честь Рождества Христова в селе Ямкино Ногинского района Московской области.
Николай Дмитриевич был женат на Евдокии Васильевне Барашковой, у них было двое детей: сын Виктор и дочь Зоя, которым на момент ареста отца было, соответственно, один и два года.
Летом 1937 года власти начали широкомасштабные беспощадные гонения на Русскую Православную Церковь. В Ногинском районном отделении НКВД приняли решение арестовать отца Николая, и 26 ноября 1937 НКВД с обвинением в срыве предвыборного собрания в клубе, который занял одно из помещений церковного комплекса, он был арестован. В вину ему вменялось то, что «после ареста ряда церковников говорил: граждане верующие, религию христианскую советская власть преследует, невинных священников сажают в тюрьмы. А вы обходите все это молчанием. Нужно организованно требовать от советской власти прекратить эти гонения на веру. Они же, коммунисты, пишут, что свобода вероисповедания, а на самом деле ежедневно арестовывают верующих и священников. Если мы организованно объявим протест, то этим спасем нашу христианскую веру от антихристов».
Отец Николай был заключен в Ногинскую тюрьму. Вместе с ним были арестованы настоятель храма Рождества Христова в селе Ямкино Богородского уезда протоиерей Николай Покровский и псаломщик, регент того же храма Михаил Амелюшкин.
На следующий день отец Николай был допрошен.
– Обвиняемый Широгоров, вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Признаете себя в этом виновным? – спросил следователь.
– Контрреволюционной деятельности я не вел, – ответил отец Николай.
– Следствию известно, что вы вместе с попом Покровским и дьячком Амелюшкиным вели антисоветскую деятельность.
– Общение с ними я имел, но антисоветской деятельности я не вел.
– Следствию известно, что вы вместе с попом Покровским среди населения вели контрреволюционную деятельность, направленную на срыв проведения предвыборных собраний.
– Контрреволюционной деятельности, направленной на срыв предвыборных собраний, я не вел.
28 ноября следствие было закончено. 1 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила диакона Николая Широгорова к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь. Наказание отец Николай был отправлен отбывать в Безымянский исправительно-трудовой лагерь НКВД, располагавшийся около Самары. В итоговых документах ГУЛАГа НКВД СССР за 1940 год о лагере говорится так: «Из всех исправительно-трудовых лагерей СССР наибольшая смертность наблюдалась в Безымянлаге, предназначавшемся для строительства Куйбышевских авиационных заводов…». Некачественное и низкокалорийное питание, болезни, плохое обеспечение одеждой и прочим вещевым довольствием, невыносимые производственные нормы стали причиной быстрого роста смертности среди заключённых Безымянлага. В частности, в сообщении оперотдела ГУЛАГа сказано следующее: «…Наибольшее количество смертных случаев имеет место в результате заболеваний пеллагрой (пеллагра – заболевание, которое является следствием длительного неполноценного питания и часто встречалось у заключенных советских трудовых лагерей), при полном истощении заключенных…».
Диакон Николай Широгоров погиб в лагерях НКВД 24 сентября 1942 года и был погребен в безвестной могиле.
Только лет через 10 после действительной гибели отца Николая на адрес его родителей в Богослово пришло Свидетельство о его смерти «от пеллагры» 21 августа 1943 года с прочерком места смерти.
Диакон Николай Широгоров был причислен к лику святых новомучеников российских постановлением Священного Синода 26 декабря 2003 года для общецерковного почитания. Память совершается 24 сентября (11 сентября по ст. ст.), в Соборе новомучеников и исповедников Российских и в Соборе новомучеников Богородских.
Использованные материалы:
Документы
- ГАРФ. Ф. 10035, д. 20815.
- Сообщение ГИЦ МВД РФ.
- Сведения краеведа Георгия Васильевича Ровенского, г. Фрязино
Книги
- «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Дополнительный том II». Тверь, 2005, стр. 189-190. / Составитель жития священник Максим Максимов.
Священномученик Сергий (Астахов)
Сергей Николаевич Астахов родился 5 июня 1877 года в Москве в семье рабочего. Он учился в народной школе. С 1893 года состоял певчим духовного хора.
С декабря 1920 года и по 1921 год подвизался в Московской Церкви Петра и Павла Лефортово в должности псаломщика.
Преосвященнейшим Никанором (Кудрявцевым) епископом Богородским викарием Московской епархии 6 сентября 1921 года Сергей Николаевич был посвящен в стихарь.
С сентября 1921 года Сергей Астахов с женой Анной Никифоровной живёт в селе Троицкое-Ратманово (ныне село Ивашево Ногинского района Московской области). Их пятеро (к тому времени уже взрослых) детей живут отдельно. Он служит в Церкви Троицы Живоначальной, и иногда его приглашают служить в Церковь Вознесения Господня в Петропавловском в Обухово.
22 января 1922 года Преосвященнейшим Никанором (Кудрявцевым) состоялась хиротония Сергия во диакона.
26 ноября 1937 года, по обвинению в контрреволюционной агитации, диакон Сергий арестован вместе с духовенством Церкви Вознесения Господня в Обухово.
1 декабря 1937 года тройка при НКВД СССР, по обвинению в «контрреволюционной деятельности«, приговорила его к 8 годам исправительно-трудовых лагерей. Виновным отец Сергий себя не признал.
Заключение отец Сергий отбывал в городе Свободный в Амурской области, в Байкало-Амурском исправительно-трудовом лагере (Бамлаг — подразделение ГУЛАГ НКВД СССР; задачей Бамлага с момента его создания стало развитие Транссибирской железной дороги, строительство Байкало-Амурской магистрали (БАМ), строительство вторых путей на Забайкальской и Уссурийской железных дорогах). Заключённые расчищали просеки, вели земляные работы, насыпали полотно, рубили лес и делали шпалы, строили мосты.
31 декабря 1942 года отец Сергий Астахов скончался в лагере.
19 июля 1989 года он был реабилитирован Прокуратурой Московской области.
По представлению Московской епархии, «Определением от 17 июля 2001 года» Священного Синода, Сергей Николаевич Астахов канонизирован Архиерейским Собором Русской Православной Церкви. Память совершается 31 декабря (18 декабря по ст. ст.), в Соборе новомучеников и исповедников Российских и в Соборе новомучеников Богородских.
Священномученик Сергий (Махаев)
Сергей Константинович Махаев родился 6 сентября 1874 года в семье священника Константина Георгиевича Махаева и Анны Ивановны Смирновой, дочери священника Спасской церкви села Усово Звенигородского уезда Московской губернии (впоследствии Кунцевский район Москвы).
В семье было пятеро сыновей Сергей, Александр, Николай, Георгий, Алексей и две дочери Антонина и Клавдия. Все они получили духовное образование. Известно, например, что сестра Сергея Константиновича, Антонина, обучалась в Мариинском епархиальном училище на стипендию Великого князя Сергея Александровича, брат Александр был псаломщиком, приглашался на должность директора школы-интерната для глухонемых детей, находившейся под попечительством Великой княгини Елизаветы Феодоровны.
Нелишне будет уделить несколько строк Константину Георгиевичу Махаеву, отцу священномученика Сергия. Константин Георгиевич Махаев — сын диакона, в 1873 году рукоположен во священники, служил в церкви Нерукотворного Образа Христа Спасителя села Усова Звенигородского уезда Московской губернии. Отец Константин был законоучителем и духовником в церковноприходской школы в Усове, а также в селе Лайкове, где находилась приписная к Спасской церковь в честь Казанской иконы Божией Матери. Сохранился примечательный документ — прошение на имя Святейшего Патриарха Тихона, поданное прихожанами Спасской церкви села Усова Московского уезда в 1923 году, характеризующий отца Константина и позволяющий представить бытовую и нравственную обстановку, в которой прошло детство его детей: «…он (отец Константин) пятьдесят лет безвыходно прослужил при нашем беднейшем приходе и даже никогда не желал просить о переходе от нас в другой приход, всегда ревностно исправлял наши требы, не ссылаясь ни на позднее время и ни на непогоду, всегда был готов. Нас прихожан не вынуждал никогда, всегда был всем доволен, своим трудом обрабатывал землю, пахал и косил, всегда был и есть примером нам прихожанам и, всю жизнь прослуживши, был и есть нам отцом».
Духовное образование Сергей Константинович Махаев получил в Вифанской Духовной Семинарии при Спасо-Вифанском монастыре Троице-Сергиевой Лавры, где в июне 1895 года со званием студента окончил полный курс наук по первому разряду. По окончании Семинарии он был определен в псаломщики к московской церкви Святителя Николая чудотворца в Кошелях.
С самого начала своей церковной деятельности Сергей Константинович проявил себя как педагог и ревностный проповедник слова Божия. Будучи псаломщиком, с января 1896 по сентябрь 1897 года, он исполнял обязанности учителя в Московской Николо-Мясницкой двухклассной церковноприходской школе, причём делал это безвозмездно. С сентября 1897 по август 1900 года занимал должность учителя русского языка в старшем отделении Сергиевской в Рогожской слободе церковноприходской школы (Москва).
В эти же годы Сергей Константинович женился на Людмиле Сергеевне Цветковой, дочери московского священника Сергия Цветкова. Детей супруги Махаевы не имели.
В 1900 году при Московской Иверской общине сестер милосердия Российского общества «Красный Крест» (Москва, Большая Полянка), почетными попечителями которой являлись великий князь Сергей Александрович и великая княгиня Елизавета Феодоровна, была построена церковь в честь Иверской иконы Божией Матери. На священническую вакансию в этой церкви 29 июля 1900 года был назначен псаломщик Сергий Махаев. Преосвященный Парфений (Левицкий), епископ Можайский, 15 октября 1900 года рукоположил его во диакона и 17 октября того же года во священника. В этой церкви отец Сергий прослужил девятнадцать лет.
Став священником, отец Сергий получил возможность продолжить педагогическую деятельность уже в качестве законоучителя. С 10 сентября 1901 года с разрешения епархиального начальства он одновременно состоит законоучителем основных классов Московского Петровско-Серпуховского Городского начального училища и Торговых классов Московского Общества Распространения Коммерческого Образования. Он также становится членом-сотрудником Московской комиссии Императорского Православного Палестинского Общества.
С осени 1905 года, по просьбе великой княгини Елизаветы Феодоровны, отец Сергий начинает учить Закону Божию и будущих сестер Иверской общины, для которых становится духовником. В качестве члена Попечительского совета Иверской общины он являлся её представителем в Особой комиссии Красного Креста по церковному сбору и в Комиссии по сбору пожертвований при Московском местном управлении Российского Общества Красного Креста. Кроме того, он являлся особо уполномоченным по церковному сбору на Красный Крест в Замоскворечье.
О стремлении отца Сергия создать в общинах Красного Креста атмосферу истинно христианского подвижничества свидетельствует отзыв на две его докладные записки, обнаруженный в бумагах епископаТрифона (Туркестанова). Из него следует, что отец Сергий предлагал в каждой общине иметь свой «Священный стяг», придавая ему значение «важного воспитательного средства к приготовлению достойных служительниц любви Христовой». Во второй записке предлагается «Чин молебного пения при возложении крестов сестрам милосердия». В пояснении отец Сергий говорит о необходимости, в видах воспитания в сестрах понятия о святости их служения, «признать возложение крестов чисто церковным торжеством, сопровождаемым говением сестер и причащением Святых Тайн».
Занимаясь с сестрами общины, отец Сергий не просто преподавал Закон Божий, но старался духовно развивать своих подопечных, готовить их к предстоящему служению помощи страждущим и укреплять тех, кто уже подвизался на этом поприще, уча черпать силы в благодати Божией и прибегать к предстательству святых. Он совершал с сестрами паломнические поездки в Троице-Сергиеву Лавру, вел с ними беседы о духовной жизни, наставлял их на примере отечественных подвижниц благочестия. Примером таких бесед служат изданные им в 1914 году в Москве книги«Беседы пастыря с сестрами милосердия» и «Подвижницы милосердия. Русские сестры милосердия: краткие биографические очерки». В этой последней книге отец Сергий на примере известных и малоизвестных отечественных тружеников на ниве милосердия показывает своим подопечным, каким образом посреди обыкновенных, будничных и малопривлекательных трудов может быть вполне исполнена заповедь Христова о любви к Богу и ближнему. Так же, им издан красочный альбом «50 картин по Закону Божиему Ветхого и Нового Завета».
Об успехе воспитательной деятельности отца Сергия свидетельствует образ иверских сестер, который донесли до нас сотрудники больницы, работавшие с ними уже в советское время: «Они были не такие, как мы, какие-то особенные. Они никогда не оставляли больного, если он в чём-то еще нуждался. Даже если рабочий день уже давно закончился. Это для них не имело значения».
Отца Сергия отличала особая духовная настроенность, которая проявлялась по отношению к окружавшим его людям и событиям. Примером тому служат некоторые из его слов, опубликованные в дореволюционных церковных периодических изданиях. Когда по окончании военных действий в 1905 году отряд Иверской общины вернулся в Москву с Дальнего Востока, отец Сергий встретил прибывших в храме общины приветственной речью. В этой речи мало обычных для такого случая похвал и поздравлений. Отец Сергий, напоминая известные слова Спасителя, риторически вопросил вернувшихся:
«Что смотреть ходили вы в пустыню? Трость ли, ветром колеблемую? Что же смотреть ходили вы? Человека ли, одетого в мягкие одежды? Что же смотреть ходили вы? Пророка? Да, говорю вам, и больше пророка» (Мф. 11, 7) — так говорил Господь наш Иисус Христос евреям, ходившим слушать великого подвижника пустыни Иорданской Крестителя Иоанна.
Подвижники великого дела христианского милосердия! Что же вы ходили смотреть в далекую страну? Отправлялись ли вы отсюда в приятное путешествие, с целью любоваться прекрасными видами неизвестных стран, любоваться мирными картинами жизни мирных жителей, интересоваться нравами и условиями жизни этих жителей чужих стран? Ходили ли вы наблюдать образ жизни изнеженных легкомысленных людей, не твердых в убеждениях, волнующихся, как речной тростник от малейшего ветерка?
Нет, не мягкий шум колыхающегося тростника слышали вы, не мирные картины видели вы. Вы видели закаленных в лишениях людей, не имевших иногда «где главу преклонить», лишенных иногда должной пищи, одежды и обуви, но зато всегда готовых во имя долга за веру и царя положить душу свою. Вы слышали гром страшных смертоносных орудий, вы слышали терзающие душу стоны увечных и умирающих братий наших, вы наблюдали злобу исступленных враждующих людей, вы видели страшные раны, ужасные картины разрушения и смерти.
Да, это была истинная пустыня, пустыня духа, отрицание и поругание запросов и стремлений души к единению всех людей в любви; пустыня духа, где наука, сбережения людские и труды многих поколений призваны были служить злобе и эгоизму, где торжествовали свою победу эти грехи, а вместе с ними и неизбежные «оброцы греха» — нужда, лишения, болезни и смерть.
Но пустыни физические возрастили сильных духом Крестителей и множество великих подвижников, так и виденная вами пустыня духа показала всему миру многих сильных носителей и подвижников духа. Так, чем темнее ночь, тем ярче блестят звезды.
Такими светильниками, кроме шедших во имя долга положить «душу свою за други своя», были все устроители и труженики на театре военных действий — храмов, госпиталей, столовых, пунктов для изготовления и раздачи одежды и т. п.
Так, по неисповедимым путям судьбам Божиим, пустыня духа, царство злобы и ненависти учили самым делом истинной христианской любви и требовали дел этой любви точно так, как древле «глас вопиющего в пустыни». Предтеча в простых словах и примерах жизни учил пришедших к нему той же любви. Так что и вы, отправляясь на поля военных действий для дел милосердия, ходили, по слову Христа, смотреть и слушать «пророка» и даже высшего из пророков, потому что, кто же может быть выше того, кто, проповедуя любовь, в деятельности своей уподобляется величайшему из Проповедников и Деятелей любви Самому Сыну Божию.
Ходившие к Иордану смотреть и слушать великого пророка возвращались оттуда, «бия в перси своя», с глубинным сокрушением о грехах, с желанием изменить к лучшему свою жизнь, возвращались омытые водами подготовительного крещения Иоаннова, готовые к принятию Царствия Божия, готовые последовать за «Агнцем Божиим, вземлющим грехи мира».
На этот результат путешествия в пустыню Господь и указывал евреям и требовал от них исполнения обещаний, данных Крестителю, требовал последования за собой, как Сыном Божиим, так как о Нем говорил великий Иоанн.
И к вам, возлюбленные, Господь обращается с тем же вопросом: «Что же вы ходили смотреть в пустыню?» Какой отчет дадите Господу о своем путешествии? Какие уроки и навыки вынесли вы, что приобрели в поучение себе и нам во время долгого пребывания на чужбине?
Вы видели воочию, как немногие, силу и власть греха, несущего ужасы войны и страданий войны и страданий людских. Что же, созерцание всего этого внушило ли вам сильнейшее отвращение к первопричине этих несчастий — греху? Вид постоянной смерти — последствия того же греха, научил ли вас быть мертвыми плоти и греху и живыми Богови? Вид ужасных страданий согрел ли сердце ваше жалостью и искреннею любовью ко всякому меньшему брату, преисполнил ли вас чувством глубочайшей благодарности к Промыслителю за то, что эти страдания выпали не на вашу долю; внушило ли все это вам сознание, что Всемилостивый «не по беззакониям нашим» воздает нам? Видя лишения, испытываемые воинами, научились ли вы быть довольными тем малым, что дает вам Господь? Видя терпение и безропотное несение болезней и несчастий искалеченных, изуродованных братий своих, научились ли вы от них христианскому терпению в несении добровольно возложенного на себя Креста Христова? Слыша и видя постоянную готовность и желание других умереть во имя долга, навыкли ли и вы быть готовыми всю жизнь свою отдать на дело любви и не только не получить никакой награды земной или похвалы за дело служения своего, а наоборот — получить, может быть, оскорбление, гонение, болезнь и самую смерть?
Если таковы результаты вашего путешествия, то дело милосердия приобрело в лице вашем великих, истинных служителей.
Нет сомнения, что достоин подражания, удивления и награды небесной уже и самый ваш подвиг путешествия, то есть служения делу любви так далеко от родины и родных, в стране всевозможных опасностей, случайностей и неизвестного будущего, среди тяжелых и иногда заразных больных. Да, далеко не всякий и на это способен, но награда от обещавшего «изыскать и Иерусалим со светильником» (Софон. 1, 12) будет полнее, если будут усвоены уроки путешествия.
Приветствуя вас с благополучным возвращением, молю Господа, да поможет Он вам уподобиться шедшим из пустыни Иорданской с проповеди Иоанна, возвращавшимся в духе покаяния и сокрушения о грехах, но и вместе и радостном ожидании скорого спасения, с горячим желанием последовать за грядущим Спасителем и быть достойными Его, с чувством глубокой благодарности к Богу. Аминь».
18 января 1907 года по представлению Министра Финансов «за усердные труды в должности законоучителя Торговых классов Московского общества распространения коммерческого образования» отец Сергий был награжден набедренником. А в мае того же года он был награжден серебряной медалью за участие в деятельности Красного Креста в русско-японскую войну.
14 марта 1908 года «за свышепятилетние усердные труды по должности члена Московской комиссии Императорского Православного Палестинского Общества награжден званием члена сотрудника Общества с правом ношения установленного знака».
16 июля 1912 года «за усердные пастырские труды» отец Сергий был награжден фиолетовой скуфьей. Представление на награждение отца Сергия на имя Московского митрополита Владимира от председателя Попечительского совета Торговых классов Московского общества распространения коммерческого образования А. Вишнякова было подано еще в 1909 году. Из этого документа становится понятным, почему его охотно приглашали на должность законоучителя: «На первых шагах своей деятельности [он] выказал себя крайне способным и добросовестным законоучителем, уроки которого постоянно привлекали большое число слушателей и возбуждали их глубокий интерес и внимание к предмету, что, в свою очередь, содействовало наполнению аудитории». Далее отец Сергий называется «в высшей степени ценным преподавателем Закона Божия».
6 мая 1915 года по представлению Православного Палестинского Общества за пятнадцатилетние безвозмездные и ревностные труды на пользу Общества в качестве члена его Московской комиссии отец Сергий был награжден камилавкой. 29 июня 1917 года он был награжден золотым наперсным крестом.
После октябрьского переворота 1917 года отец Сергий продолжал служить в Иверском храме. Поскольку община была лишена средств, на которые обеспечивалось прежде её существование, и был ликвидирован капитал, на проценты от которого содержался причт, он, подобно многим другим священникам в это время, устроился на государственную службу. Промыслом Божиим местом его работы стал Юридический отдел Замоскворецкого Совдепа. Именно в качестве служащего Юридического отдела 5 февраля 1919 года поставил он свою подпись на договоре общины верующих с Моссоветом о пользовании Иверским храмом и его имуществом. Встречается его подпись и на подобных договорах других церквей Замоскворечья. О том, что и в этой деятельности он оставался верен Церкви, свидетельствует составленный в январе 1920 года запрос, в котором Отдел юстиции Моссовета требует в срочном порядке объяснить, на каком основании Замоскворецким Совдепом, вместо ликвидации, домовые церкви сохранены и сданы группам верующих.
24 июня 1919 года отец Сергий был назначен настоятелем Московского храма во имя святых апостолов Петра и Павла на Большой Якиманке. В августе 1919 года батюшка хлопотал о передаче в храм, настоятелем которого он стал, богослужебного имущества из закрытого домового храма святого Александра Невского и о разрешении богослужения в этом храме. Не оставлял он и преподавания Закона Божия. Отец Сергий являлся секретарём Совета приходских общин во имя Святого Духа в Замоскворечье, которым были организованы богословские чтения для взрослых в храме святых апостолов Петра и Павла на Якиманке и для юношества в Московском храме святителя Николая в Голутвине.
26 марта 1920 года митрополитом Крутицким Евсевием отец Сергий был возведен в сан протоиерея. В феврале 1922 года ему «за выдающиеся пастырские труды разрешено Московским епархиальным советом принять и носить золотой с украшениями наперсный крест, поднесенный прихожанами».
В том же 1922 году он был арестован по подозрению в преподавании Закона Божия детям и содержался две недели в Доме предварительного заключения, но был освобожден.
4 апреля 1922 года проходило изъятие церковных ценностей в Московском храме святых апостолов Петра и Павла. Как следует из одного документа, приходский совет принял решение о добровольной передаче церковных ценностей. По заявлению настоятеля отца Сергия для богослужебных нужд в храме были оставлены священные сосуды, кадило, дарохранительница, крест, дароносица.
В мае 1922 года, после заключения под домашний арест в Донском монастыре Святейшего Патриарха Тихона, произошел обновленческий раскол. Поначалу обновленцам удалось привлечь на свою сторону значительное число духовенства. Как следует из документов, в июне — начале октября 1922 года протоиерей Сергий Махаев был членом Московского епархиального управления, которое в этот период находилось в руках обновленцев. В качестве члена Московского епархиального управления он присутствовал на собрании духовенства третьего отделения Замоскворецкого сорока. Его резолюция встречается на двух прошениях, датированных 28 сентября и 2 октября 1922 года.
По-видимому, отец Сергий поначалу не разобрался в сути обновленчества и, будучи в известной степени простодушным, искренне считал, что это движение действительно открывает широкие возможности пастырской деятельности, основанной на истинно христианских началах. О том, что и в это время главным для отца Сергия была забота о ближних, свидетельствует протокол благочиннического собрания священноцерковнослужителей второго округа Звенигородского уезда, на котором 19 июля 1922 года он выступал по поручению ВЦУ.
Собравшиеся под председательством благочинного протоиерея Н. Виноградова приняли следующее постановление:
«Единогласно присоединиться к резолюции Московских столичных благочинных и обратить внимание ВЦУ на необходимость сохранения неизменности догматов веры и основных канонов Церкви… Считать необходимым скорейший созыв Всероссийского Церковного Собора».
Отсюда видно, что отец Сергий руководствовался мотивами самыми чистыми, и его цели расходились с целями настоящих, идейных обновленцев. Уездным духовенством отец Сергий был уполномочен ходатайствовать перед ВЦУ о выяснении правового положения духовенства в деревне. В ходатайстве, в частности, говорилось о несправедливом распределении земли по отношению к священнослужителям, не желающим снимать сан, и еще более несправедливом распределении налогов: «Глубоких старцев из духовенства привлекают к трудовым повинностям, связанным с тяжелым физическим трудом. Кроме того, духовенство просит помощи в борьбе с лицами, открыто заявляющими о своих атеистических убеждениях, но, тем не менее, засевшими в церковные советы и бесконтрольно распоряжающимися как церковными суммами, так и церковными делами».
В подобном положении находился и по-прежнему служивший в Усове родитель отца Сергия, отец Константин, поэтому неудивительно, что всё это принималось им близко к сердцу.
Когда отец Сергий разобрался в истинной сути обновленчества, он отошел от обновленцев и занял по отношению к ним непримиримую позицию. Своё значение возымели и настойчивые увещания братьев, убеждавших его в том, что добра от обновленческих реформ не будет.
В феврале 1924 года протоиерей Сергий, стоявший во главе православной общины, организовал активное сопротивление общине «Союза церковного возрождения», захватившей церковь Петра и Павла. Отец Сергий с прихожанами организовали охрану храма. Когда явились обновленцы, то были заперты внутри, и отец Сергий привел к храму милицию, которая потребовала прекращения работ и препроводила участников в отделение для составления протокола, пообещав вернуть отцу Сергию ключи от храма. Он подал апелляцию заместителю наркома юстиции, так что обновленческий «епископ» Антонин (Грановский) вынужден был оправдываться и в связи с этим Антонин даже написал донесение на отца Сергия в Московский Совдеп, которое заканчивалось словами: «Возрожденческая община просит Отдел управления принять меры к ликвидации махаевщины и содействия ей ко вступлению и пользованию храмом соответственно обряду “Союза возрождения”».
Храм удержать не удалось, и 1 марта 1924 года отец Сергий подал митрополиту Крутицкому Петру (Полянскому) прошение следующего содержания: «Ввиду передачи нашего храма Управлением Моссовета группе верующих “Союза возрождения”, прошу причислить временно, впредь до решения дела в Наркомюсте, к храму святого Марона Чудотворца, что в Старых Панех, прихожан, состоящих в каноническом общении со Святейшим Патриархом Тихоном, и причет в составе меня, диакона Федора Чемичева и просфорницы Марии Введенской».
Столкновение с обновленцами не прошло отцу Сергию даром, скоро он был арестован. Обвинялся он по статье 73-й Уголовного кодекса: «Измышление и распространение в контрреволюционных целях ложных слухов или непроверенных сведений, могущих вызвать общественную панику, возбудить недоверие к власти или дискредитировать ее…» Осужденные по этой статье карались лишением свободы на срок не ниже шести месяцев, при недоказанности контрреволюционности означенных действий — до трех месяцев принудительных работ. Осужден отец Сергий не был, но три месяца ему пришлось провести в заключении.
В 1925 году отец Сергий служил вторым священником в Московском храме святого Марона чудотворца в Старых Панех. Воспоминания родственников подтверждают, что отец Сергий был человеком очень деятельным и пользовался большой любовью прихожан. В храме к нему было трудно подойти, поскольку он всегда был окружен народом, желавшим получить от него совет и благословение. По этой причине он нередко подолгу не мог выйти из храма после окончания службы. Будучи бездетным, батюшка очень любил детей, подолгу возился со своими племянниками, часто приходившими к нему в гости. В ответ на его доброту и ласку дети его очень любили и с удовольствием делали участником своих игр.
Храм святого Марона чудотворца был закрыт властями в 1930 году. Следующим местом служения отца Сергия была церковь в Останкине. По непроверенным еще документально свидетельствам это был храм Живоначальной Троицы, службы в котором совершались до 1934 года. Квартира на Большой Якиманке была оставлена, и отец Сергий поселился в небольшом двухэтажном доме рядом с церковью. Здесь в начале тридцатых годов скончалась матушка Людмила, долго перед тем болевшая. По воспоминаниям очевидцев, и здесь любовь народная не оставляла доброго пастыря. Прихожане не только окружали его в церкви, но и приходили к нему домой, где их всегда старались успокоить и накормить. Когда племянница спрашивала батюшку, почему он так много времени уделяет своим посетителям, он отвечал: «А как же быть? Ведь это мои прихожане, я по-другому не могу». Он нередко что-то давал приходящим к нему в нужде, старался помочь всем и каждому.
В 1937 году отец Сергий был назначен настоятелем Богоявленского собора города Ногинска (Богородска) Московской епархии. Некогда в одном из храмов Богородского уезда служил диаконом его дед.
Поселился отец Сергий на самом краю города Ногинска в поселке Жуковка, проживал на улице Клязьминская в доме 15 в семье Архипа Богачева. Соседи долго помнили его доброту и любовь к детям.
Как можно заключить из отрывочных указаний следственных дел, отец Сергий оказывал помощь ссыльным священнослужителям и их семьям. Письма с просьбой об оказании помощи посылались на имя Анастасии Ивановны Кулевой, прихожанки Богоявленского собора, которую отец Сергий духовно окормлял.
Лето 1937 года было ознаменовано началом новой волны страшных репрессий. В августе 1937 года были арестованы все члены церковного совета Богоявленского собора. Чтобы избежать закрытия храма, отец Сергий организовал создание новой двадцатки. В обстановке массовых арестов некоторые члены новой двадцатки заявили о своем выходе из нее; впоследствии это дало повод обвинять отца Сергия в том, что, организуя новый церковный актив, он оказывал давление на верующих и, кроме того, ввел в церковный совет «антисоветски настроенных лиц».
22 ноября 1937 года отец Сергий был арестован по обвинению в «контрреволюционной агитации» и заключен в тюрьму города Ногинска. В тот же день он был допрошен помощником уполномоченного Ногинского районного отдела УНКВД Барковым.
— Вы арестованы за активную контрреволюционную деятельность, признаете Вы это?
— Никакой контрреволюционной деятельности я не проводил.
— Вы лжете, следствие требует от Вас правдивых показаний.
— Я дал правдивые показания и еще раз повторяю, что я никогда контрреволюционной деятельности не проводил.
— Следствием установлено, что Вы подложным, обманным путем привлекали верующих в церковную двадцатку. Дайте показания по этому вопросу.
— Обманным путем я верующих в церковную двадцатку не вовлекал.
— Следствием установлено, что Вы писали листовки контрреволюционного характера и распространяли их среди верующих. Признаете Вы это?
— Никаких контрреволюционных листовок я не распространял и не писал.
— Вы нагло лжете, листовка контрреволюционного характера обнаружена у Вас при обыске, написанная Вами. Дайте правдивые показания.
— Эту листовку, изъятую у меня при обыске, писал я, но я ее выписал из церковных книг для себя лично…
— Следствием установлено, что Вы после утверждения сталинской Конституции призывали верующих на активную организованную борьбу против советской власти и наносили гнусную контрреволюционную клевету по адресу сталинской Конституции. Дайте правдивые показания по этому вопросу.
— Клеветы на сталинскую Конституцию я никогда не наносил и верующих к борьбе против советской власти не призывал.
— Следствием установлено, что Вы в одной из бесед с верующими по возвращении из Московской епархии высказывали террористические намерения против коммунистов. Признаете Вы это?
— Никогда я террористических намерений не высказывал.
— Признаете ли Вы себя виновным в предъявленном Вам обвинении?
— Виновным в предъявленном мне обвинении я себя не признаю…
В тот же день, 22 ноября 1937 года, начальник Ногинского районного отделения УНКВД лейтенант госбезопасности Васильев в обвинительном заключении по следственному делу священника Сергея Константиновича Махаева написал, что последний, «будучи враждебно настроен против советской власти и являясь одним из активных участников вскрытой контрреволюционной террористической группы бывших торговцев и церковников, активно проводил контрреволюционную агитацию среди верующих Ногинского района, призывая к организованной борьбе против советской власти, и высказывал террористические намерения. Помимо этого, писал и распространял среди верующих листовки контрреволюционного характера, рекламируя [их] как Священное Писание», и постановил направить следственное дело на рассмотрение тройки при УНКВД СССР по Московской области.
25 ноября 1937 года тройка при УНКВД СССР по Московской области на своем заседании постановила «Махаева Сергея Константиновича расстрелять».
2 декабря 1937 года священномученик протоиерей Сергий Махаев был расстрелян на Бутовском полигоне под Москвой. В этот день Святая Церковь праздновала память святого мученика Варлаама.
Реабилитация священника Сергея Константиновича Махаева состоялась в общем порядке 30 июня 1989 года.
На Юбилейном Архиерейском Соборе Русской Православной Церкви 2000 года протоиерей Сергий Махаев был прославлен в лике новомучеников и исповедников Российских среди сонма иных священнослужителей, пострадавших в годы гонений. Память его празднуется в день Собора новомучеников и исповедников Российских 19 ноября (2 декабря по новому стилю).
Использованные материалы:
Книги
- «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Ноябрь» Тверь, 2003 год, стр. 164-172. / Составитель священник Максим Максимов.
Священномученик Феодор (Недосекин)
Фёдор Георгиевич Недосекин родился 10 ноября 1889 года в селе Новосёлки Рославльского уезда Смоленской губернии (ныне Рославльского района Смоленской области) в семье диакона Георгия Петровича Недосекина и его супруги Феодосии Петровны. Окончив учительскую семинарию, он в течение многих лет работал учителем, а затем окружным инспектором школ.
В 1913 году Фёдор Георгиевич женился на девице Зинаиде, дочери протодиакона Иоанна Мухина, служившего в селе Спасском. Зинаида Ивановна в 1905 году окончила епархиальное училище и работала учительницей в селе Новосёлки. В школе, кроме других предметов, она преподавала пение, и её школьный хор постоянно участвовал в церковных богослужениях. У супругов родилось восемь детей – пять мальчиков и три девочки.
После революции 1917 года Фёдор Георгиевич в течение нескольких лет оставался учителем Новосёлковской школы. В 1919 году председатель сельсовета дал ему такую характеристику: «Новосёлковское Сельское Общество удостоверяет, что учитель Новосёлковской школы Фёдор Георгиевич Недосекин, будучи одновременно председателем Новосёлковского культурно-просветительного кружка и председателем школьного совета, проявил себя полезным и энергичным работником по народному образованию: поступив в нашу школу учителем, он немедленно организовал культурно-просветительный кружок, в котором работал не покладая рук до сего времени в качестве председателя кружка, за что неоднократно получал искреннюю благодарность от населения… Организовав кружок, он всеми способами старался поднять культурный уровень местных граждан: читал лекции… вел беседы по сельскому хозяйству… организовал при школе читальню, приобрел… разные книги и составил библиотеку, организовал школу для взрослых и сам учил их грамоте и, наконец, организовал в нашей деревне хор… Стараясь как можно больше дать развития нашим детям, он устраивал с детьми экскурсии, литературно-вокальные вечера… и организовал при школе выставку ученических работ и картин. Чтобы больше развить детей и принести им пользы, он вел занятия с учениками не только днем, но и вечером» (из рукописи Ф.Ф. Недосекина «Для семьи моей (немного родословной)»).
В 1921 году Фёдор Георгиевич был рукоположен в сан диакона, а 1 января 1922 года епископ Гжатский Феофан (Берёзкин), викарий Смоленской епархии, рукоположил его во иерея к Введенскому храму села Семёновское Уваровской волости Гжатского уезда Смоленской губернии (ныне Можайский район Московской области). Матушка, Зинаида Ивановна, – как и сам отец Феодор, хорошо разбиравшаяся в музыке, – организовала церковный хор, которым сама руководила. Большая семья отца Феодора понемногу обживалась на новом месте. Завели хозяйство, трудились, возделывали небольшой участок земли, от которого питалась вся семья.
В конце двадцатых годов, когда усилились гонения на Русскую Православную Церковь, власти обложили батюшку большим налогом. Священник получил так называемое «твердое задание» – заготовить 50 кубометров дров и сдать несколько десятков пудов зерна. Дрова отец Феодор с помощью старших детей все же заготовил, а вот нужное количество зерна собрать не смог, хотя прихожане и помогали ему, жертвуя свое собственное зерно. За это священник в 1930 году был арестован и осужден на 1 год лишения свободы и отправлен на каторжные работы в Камскую исправительно-трудовую колонию № 2 (Пермский край). После ареста отца Феодора всё его имущество, включая дом и землю, было отобрано, хозяйство разорено. Семья священника осталась без крова и поехала вслед за ним, чтобы поселиться близ лагеря. Местная администрация сжалилась над многочисленной семьёй священника, и их поселили в «красном уголке». Впоследствии каторжные работы были заменены на 1 год исправительных работ в городе Усолье на Северном Урале. В исправительно-трудовой колонии отцу Феодору пришлось заниматься тяжёлым трудом. Администрация колонии писала о священнике, что, «находясь на участках Березники и Чуртан, он относился к работе на производстве вполне сознательно… выполняя тяжелые физические работы, чем служил примером для других заключенных» (из рукописи Ф.Ф. Недосекина «Для семьи моей (немного родословной)»).
По жалобе матушки Зинаиды дело было пересмотрено, отец Феодор был оправдан судом и освобождён на несколько месяцев раньше. Вскоре, вся семья вернулась в Семёновское, но дом их был занят, а храм закрыт, и они были вынуждены переехать в Донбасс, где, чтобы прокормиться, вместе со старшим сыном работал шахтёром в угольной шахте, несмотря на свое слабое здоровье. Впоследствии ему помогли устроиться учителем в посёлке возле города Сталино (Донецк).
Во время командировки в 1932 году в Москву отец Феодор отправился в Патриархию, чтобы испросить место священника в одном из храмов Московской епархии, и получил назначение в храм в честь Казанской иконы Божией Матери села Иванисова Ногинского района, в то время пустовавший, так как два священника из этого храма были незадолго до этого арестованы (отец Пётр Зернов и отец Николай Постников; впоследствие вернувшиеся из ссылки, но в 1937 году снова были арестованы и по приговору Тройки расстреляны). Вслед за батюшкой переехала и его супруга с детьми. Прихожане отремонтировали принадлежавшую церкви, бывшую ранее нежилой, церковную сторожку, в ней и поселилась семья священника.
Прихожане сразу полюбили отца Федора за ревностное совершение богослужений, за проповеди и нестяжательность. У него не было никакой установленной платы за требы: кто мог, давал, сколько хотел, а для бедных отец Феодор совершал требы бесплатно. Куда бы и в какое время дня или ночи его ни позвали причастить больного, он никогда не отказывался, а сразу собирался и ехал, а чаще всего шёл пешком. Его прихожанами были жители сёл Иванисово, Афанасово, Бабеево, Стёпаново, Есино, и только начинающегося строиться, города Электросталь, который возводился в основном силами заключенных.
В 1932 году в концлагере, который занимался строительством города, скончался священник – Георгий Николаевич Левицкий. Благочестивые прихожане Казанского храма выхлопотали у лагерного начальства разрешение отпеть священника и похоронить его по-православному. Верующие привезли тело отца Георгия в село Иванисово, отец Феодор сам облачил священника и совершил его отпевание. Могилу для почившего копали отец Феодор и певчие. Когда страдалец был погребен, отец Феодор сказал: «Вот счастливый пастырь, удостоился погребения такого, какое положено: похоронен по-человечески. А других бросят в яму, как попало, кверху ногами, и могилу сровняют с землей».
В 1937 году гонения на Русскую Православную Церковь усилились. Некоторые прихожане стали говорить отцу Феодору: «Батюшка, смотрите, всех священников забирают вокруг, может быть вам оставить служение?» Но он, на подобного рода предупреждения и уговоры, всегда отвечал одинаково: «Хоть день, да мой – и пред престолом Божиим!»
26 октября 1937 года ночью кто-то постучал в дверь сторожки, где жил священник с семьёй, и из-за двери раздался голос председателя колхоза: «Это я — Василий Васильевич!» Зинаида Ивановна открыла дверь, и все увидели, что за спиной председателя стоят военные в форме. Отец Феодор всё понял и сказал: «Вы, очевидно, за мной. Прошу детей не будить».
На столе лежали школьные тетрадки и учебники. Сотрудники НКВД полистали их, затем предъявили ордер на обыск. Взяли серебряный наперсный крест отца Феодора; увидев на божнице еще два наперсных креста, которые принадлежали его отцу, протоиерею Георгию, взяли и их. Удовлетворившись этим, они сказали священнику: «Собирайтесь, одевайтесь, пойдем».
Отец Феодор подошел к детям, всех благословил, а кто из маленьких спал, тех благословил спящих. Затем надел теплую рясу и под конвоем вышел из дома.
После ареста священника власти приказали сбросить колокола. Прислали рабочих. Вокруг храма собрались прихожане, многие плакали, видя, как сбрасывают и разбивают колокола, столько лет призывавшие на молитву не только их, но и их отцов и дедов.
На время следствия отец Феодор был заключен в тюрьму в городе Ногинске. Власти обвинили его в контрреволюционной и антисоветской деятельности. Нелепые обвинения отец Феодор на допросе отрицал.
– Контрреволюционной деятельности я не вёл, – сказал священник.
– Следствием установлено, что Вы после богослужения произносили с амвона проповеди антисоветского характера, – заявил следователь.
– Проповеди мной произносились редко. В отдельных из них я действительно говорил: «Православные, надо укреплять веру в Бога, самим чаще посещать храм Божий и других привлекать к церкви…»
– Следствию известно, что Вы в беседах с верующими, при их обращении к Вам с просьбами совершить те или иные обряды, вели с ними беседы антисоветского характера.
– При обращении ко мне верующих с просьбами совершить крещение или похороны, когда рождение или смерть еще не были зарегистрированы в загсе, я отвечал, что совершить этого не могу, так как надо смерть или рождение зарегистрировать в загсе. Если же этого не будет сделано, то меня могут привлечь к ответственности.
– Следствие располагает данными, что Вы вместе с церковным советом вели активную контрреволюционную деятельность, направленную на срыв проводимых мероприятий.
– Членами церковного совета велась активная работа, направленная на то, чтобы вернуть обратно изъятую у нас церковную сторожку Иванисовского колхоза, которая оборудована под «красный уголок». Я в этом деле никакого участия не принимал, но, наоборот, удерживал их от этой борьбы.
На самом деле поводом для этих обвинений послужило то, что в беседах с прихожанами отец Феодор, ободряя их, ссылался на новую конституцию СССР, согласно которой, верующие люди признавались полноправными гражданами, имеющими в частности избирательное право.
15 ноября 1937 года тройка при УНКВД СССР по Московской области приговорила священника Феодора Недосекина к десяти годам заключения в исправительно-трудовом лагере. Приговоренных к длительным срокам заключения отправляли со станции Ногинск. К поезду был прицеплен тюремный вагон. Всех заключённых, среди которых было много священнослужителей, посадили рядом с путями на снег, долго пересчитывали и только после этого впустили в вагон.
Свой срок отец Феодор отбывал в Карелии, неподалеку от станции Медвежья Гора, и работал на строительстве Беломорско-Балтийского канала.
Из лагеря отец Феодор в августе 1938 года писал сыну Фёдору, которому было тогда двенадцать лет: «Вот уже десять месяцев исполнилось сегодня, как я с вами расстался. Как хочется теперь мне всех вас видеть!… За это время ты, наверное, подрос и развился, и поумнел еще более… Меня постоянно удивляет, что наш географ Юринька не мог на карте найти те места, где я находился и нахожусь. Теперь я поручаю это сделать тебе. Это просто. Возьми обыкновенную карту железных дорог, а у нас такие были, и смотри линию железной дороги от Ленинграда к северу до самого Северного Ледовитого океана и Мурманска. Потом рассмотри в том же направлении Великий Сталинский Беломорско-Балтийский канал – при железной дороге есть Медвежья Гора (там же и канал). Эта Медвежья Гора недалеко (километров тридцать-сорок) от почтового отделения Морская Масельга, там же около канала к северу, где теперь я нахожусь. Бываю и на канале. Будь здоров, счастлив и хорошо учись».
Семья священника была выселена из дома. В 1939 г. по заявлению, поданному матушкой Зинаидой на имя Ежова, дело отца Феодора было направлено на доследование, но в ходатайстве было отказано, и решение Тройки осталось в силе.
С началом Великой Отечественной войны условия содержания заключенных в лагере резко ухудшились, иногда их совсем не кормили.
Работая на лесоповале, отец Феодор сломал ногу и был переведён на работу в бондарную мастерскую – делать бочки, ушаты и тому подобное. Здесь, несмотря на высокие нормы, работать стало полегче.
Из Медвежьегорска заключенных погнали этапом, пешком, через леса и болота, в Онежский лагерь Плесецкого района Архангельской области.
Последнее же письмо от отца Феодора пришло из города Медвежьегорска в начале 1941 года.
Невыносимо тяжелые условия заключения оказались для него непосильными… По данным архива УВД Архангельской области, священник Феодор Недосекин скончался от паралича сердца в совхозе особого лагеря 30 апреля 1942 года в возрасте пятидесяти трёх лет и был погребен в безвестной могиле.
Священник Феодор Недосекин реабилитирован Прокуратурой Московской области в 1989 году.
Юбилейный Архиерейский Собор Русской Православной Церкви прославил священника Федора Недосекина в лике новомучеников и исповедников Российских. Память совершается 30 апреля (17 апреля по ст. ст.), в Соборе новомучеников и исповедников Российских и в Соборе новомучеников Богородских.
Использованные материалы:
Документы
- ГАСО. Ф. 48, оп. 5, д. 260, церковь 56, 1889 год.
- ГАРФ. Ф. 10035, д. 17699.
Книги
- «Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века. Составленные игуменом Дамаскиным (Орловским). Апрель». Тверь. 2006. С. 165-172.
- Жития новомучеников и исповедников Российских ХХ века Московской епархии. Январь-Май. Тверь, 2002. / Составитель жития игумен Дамаскин (Орловский). С. 236-242.
Священномученик Алексий (Сперанский)
Священномученик Алексий родился 16 марта 1881 года в селе Минеево Дмитровского уезда Московской губернии в семье священника Александра Сперанского. По окончании в 1899 году Вифанской Духовной семинарии он стал учителем церковноприходской школы. В 1902 году Алексей Александрович был определен псаломщиком в Борисоглебский храм в селе Зюзино Московского уезда, а в 1909 году переведен в Богородице-Рождественский храм при ремесленной богадельне в городе Москве.
В 1917 году Алексей Александрович был рукоположен в сан священника к Успенскому храму села Богослово Богородского уезда Московской губернии, где служил в то время его престарелый отец, и назначен на должность законоучителя в Бульковскую земскую школу. В 1920 году отец Алексий был награжден набедренником, в 1923 году епископ Богородский, викарий Московской епархии, Платон (Руднев) наградил его скуфьею. В селе Богослово отец Алексий прослужил всю свою жизнь.
Власти преследовали священника и начиная с 1929 года стали его штрафовать. В середине тридцатых годов отец Алексий, не оставляя службу в храме, устроился работать в колхоз кузнецом. Когда приходили в кузницу с просьбами покрестить, повенчать или отпеть, он снимал фартук и шел совершать требы. Но по субботам и воскресеньям он неопустительно совершал службы в церкви и во время богослужений всегда говорил проповеди.
25 ноября 1937 года власти распорядились арестовать священника. Формальным основанием для ареста послужили пересказанные кем-то его слова: «Православные, надо укреплять веру в Бога, самим чаще посещать храм Божий и других, поддавшихся дурному влиянию, привлекать к церкви». Отец Алексий был арестован по обвинению в антисоветской деятельности и заключен в Ногинскую тюрьму. Виновным себя священник не признал.
1 декабря Тройка НКВД приговорила отца Алексия к расстрелу. Священник Алексий Сперанский был расстрелян 10 декабря 1937 года и погребен в безвестной общей могиле на полигоне Бутово под Москвой.
Священник Алексий Сперанский.
Москва. Тюрьма НКВД. 1937 год
Диакон Алексий Сенкевич
Диакон Алексий Сенкевич родился 15 марта 1875 года в деревне Ясеневка Соколовского уезда Гродненской губернии. По национальности поляк. Образование низшее.
Храм святых апостолов Петра и Павла. Фото 1986 г.
До I Мировой войны служил в Госбанке в Гродно, затем служил в армии, закончив службу унтер-офицером. Имел троих детей. После революции стал уполномоченным по делам польских, немецких и австрийских беженцев и пленных по Коломенскому уезду, организовывал их возвращение на Родину. В 1920 году рукоположен во диаконы. В 1929 году арестован за неуплату налога. После освобождения был назначен на служение в село Успенское Ногинского района. Там же и жил до своего ареста. Осенью 1937 года был переведен в Петропавловскую церковь. Вскоре был арестован вместе с отцом Михаилом. Его осудили за контрреволюционную деятельность и шпионаж в пользу Польши. Реабилитирован 19 июля 1989 года. Причислен к лику святых 20 августа 2000 года.
Последним еще служившим священником был отец Петр Ласкин. На него возложили непосильный налог, выплачивать который было невозможно. Тогда он обратился за материальной поддержкой к прихожанам, сказав что советская власть издевается над священнослужителями Церкви и притесняет веру. Эти слова расценили как контрреволюционную агитацию. Его арестовали 11 марта 1938 года и осудили на 10 лет лишения свободы.
Мученик Михаил (Амелюшкин)
Мученик Михаил родился 24 сентября 1893 года в селе Починки Богородского уезда Московской губернии в семье крестьянина Спиридона Амелюшкина. Окончил сельскую школу и занимался крестьянским трудом. С 1914 по 1917 год Михаил Амелюшкин служил в Царской армии рядовым.
Проживал Михаил Спиридонович в родном селе. Будучи глубоко верующим человеком, он, несмотря на начавшиеся с приходом безбожной власти гонения на Русскую Православную Церковь, еще более утвердился в исповедании своей веры во Христа. Молиться он ходил в храм в честь Рождества Христова в селе Ямкино Ногинского района Московской области.
В разгар гонений на верующих во Христа власти решили арестовать Михаила Спиридоновича. По их требованию местный сельсовет выдал справку для Ногинского районного отделения НКВД. В ней говорилось, что Михаил Амелюшкин «ведет разлагательскую работу среди колхозников, агитируя против советской власти и партии, склоняя массу к религии». На допрос были вызваны лжесвидетели. Один из них показал: «В конце апреля 1937 года Амелюшкин, в целях срыва Первомайской демонстрации, среди населения говорил: колхозники, все приходите в церковь на пасхальное богослужение, а на демонстрацию не ходите. Пусть коммунисты одни ходят с красными флагами». 29 апреля 1937 года Амелюшкин в беседе со священником Покровским и диаконом Широгоровым говорил: я ваше указание выполню, сделаю так, что ни один колхозник в день Пасхи на работу в колхоз не выйдет, и 1 мая на демонстрацию не пойдет, а в церкви народу будет полно. Я уже договорился со всеми старыми певчими, чтобы они пришли в церковь, мы устроим особо торжественное богослужение». 26 ноября 1937 года Михаил Спиридонович вместе с настоятелем храма протоиреем Николаем Покровским и диаконом Николаем Широгоровым был арестован и заключен в Ногинскую тюрьму. На следующий день он был допрошен.
– С какого и по какой период вы являлись служителем религиозного культа? – спросил следователь.
– Служителем религиозного культа, а именно псаломщиком, я служил пять месяцев: с июня 1937 года по день ареста. До этого я несколько лет являлся регентом церковного хора в селе Ямкино. Одновременно работал на производстве, – ответил Михаил Спиридонович.
– Вы арестованы за контрреволюционную деятельность. Признаете себя в этом виновным?
– Контрреволюционной деятельности я не вел, виновным себя в предъявленном мне обвинении я не признаю.
28 ноября следователь закончил расследование и написал обвинительное заключение. 1 декабря 1937 года тройка НКВД приговорила псаломщика Михаила к десяти годам заключения в исправительно-трудовой лагерь.
В 1939 году жена Михаила Амелюшкина Мария Александровна написала в НКВД жалобу с просьбой пересмотреть дело мужа. Прокурор по спецделам Шмуклер в просьбе отказал, посчитав, что «жалоба безмотивна, а поэтому оснований для представления дела на предмет пересмотра нет».
Находясь в лагере, псаломщик Михаил Амелюшкин умер 18 февраля 1942 года и был погребен в безвестной могиле.
В 2003 г. имя мученика Михаила (Амелюшкина) включено в Собор новомучеников и исповедников Российских.
просмотров (960)
